В голове стоит гул. Я пытаюсь открыть глаза, но это получается едва ли.  Лицо опухло, а глаза затекли от ушибов и гематом. Жутко болит нога. Кажется по ней ударили обухом топора? Я слышал, как хрустнула кость.  Я скован, я заперт. Они бояться, что я впаду в безумие? Поэтому мне сломали ногу?

Озман никогда не любил свою работу. Подземные казематы Криопа отнюдь не радовали его утонченный, как он сам считал вкус. Когда он поступал на службу, то мечтал носить форму и проходить по площади в почетном карауле, привлекая взгляды молоденьких девушек. Ведь ни для кого не секрет, что девушки в восторге от мужчин в форме.
Но вместо этого его отправили сюда. И пусть работа тут  и давала неплохой достаток, приходилось постоянно иметь дело с отбросами общества. Да еще и с трупами возиться. Они помирают, а Озману потом их вытаскивать и тащить до общей могилы. Не говоря уже о мерзком процессе с виселицами.
Темницы Криопа не радовали его глаз. Сырые стены, темные коридоры, отвратительный запах, а вместо пищащих от восторга дам, лишь писк подвальных крыс.
Тут нет света. Лишь тьма в которой едва можно различить силуэт у стены. Стражник  останавливается у решетки и поднеся к ней свечу, морщиться рассматривая тело в углу. Еще дышит. Озман зажимает нос рукавом.
В камере стоил ужасающий запах смерти и гниения.  Мальчишка сидит не шевелясь, смотря в одну единственную точку света, пробивающуюся сквозь щель в каменной кладке. Он больше походит на обтянутый кожей скелет. Правая нога посинела и в месте открытого перелома уже явно гноилась. Заражение крови не иначе.
Стражник прекрасно понимал, что сейчас перед ним сидит живой труп. Будь парень статусом пониже, и его давно бы вздернули…  и это было бы благом. Лучше  так, чем медленно умирать тут, гнить заживо в прямом и переносном смысле.
Озман постучал миской с водой по решетке. Мальчика повернул голову и Озман вздрогнул. Пронзительный взгляд голубых глаз. В нем желание жить. Слишком решительный взгляд для этого умирающего  тела.
-Это… умойся. Сейчас тебя это..видеть хотят..пока не издох… Глянешь в глаза тому, чьего близкого убил…паршивец.- последнее слово Озман добавляет нерешительно.  Он не видел перед собой опасного преступника. Только умирающего мальчика с слишком живыми глазами.
Он просовывает миску в окно в решетке и понимает, насколько это все бессмысленно. Этот парень и руки то поднять не сможет. Но внезапно он видит, как тот поднимается, опираясь о стену и держась на одной ноге. Его волосы отрасли и грязной паклей весят до плеч. Где-то на них запеклась кровь. Мальчик пытается сделать шаг и падает. Снова поднимается и снова падает. Это продолжается до тех пор, пока его пальцы не цепляются в миску с водой. Слабый свет освещает его и  Озман отшатывается от стены. Он видит кости обтянутые кожей вместо рук и пальцев, сочащиеся  раны в прорехах на спине и груди. Где-то в голове разум отчаянно вопит, что это опасный убийца. Но взгляд видит лишь умирающего ребенка.
Шаги по каменному коридру. Шорох юбок. То, что так не привычно слышать в этих местах.  Необьяснимый страх охватывает стражника. Ему хочется бежать прочь из этой темницы. Словно то что приближается наделено непомерной, темной силой. Он делает рывок в сторону  и чуть ли не натыкается на женщину
Синии волосы, гордый взгляд. Просто знатная дама. Но почему же так хочется поскорее убежать?

Сколько бы не прошло времени. Озман ни когда не забудет мертвого мальчика с живым взглядом. И никогда не избавиться от мысли, что он, взрослый… ни чем не смог помочь этому, пусть и запутавшемуся в своих поступках ребенку.
Его было запрещено кормить, запрещено с ним разговаривать.  Но Озман понимал что не простит себя если не попытается сделать хоть что-то.
Увы на следующий день, когда Озман придет к его камере с миской похлебки, найдет лишь мертвое тело, с закрытыми напрочь глазами.

Отредактировано Седео Гестер (08-06-2017 11:56:18)